Талуть Вера
Вера Николаевна Адамович (Талуть) урожанка д. Жары Вилейского (Кривыческого) района, Минской (Молодеченской) области, родилась 2 февраля 1932 года в крестьянской семье. В семье было 3 сестры, 6 братьев все умерли во младенчестве. На начало Великой Отечественной войны было 9 лет. Очень хорошо помнит утро 22 июня 1941 года:
«С самого утра отец услышал у соседа по радио, что началась война. До обеда было спокойно. Отец начал рыть окопы. После обеда полетели немецкие самолёты, их гул отличался от советских, они «выли». Это были немецкие бомбордировщики. Они летели на восток. Наша деревня располагалась на шоссе Молодечно-Полоцк, и с утра следующего дня уже шли машины с немецкими солдатами, конница. Немцы быстро оккупировали территорию. Мобилизации не было, потому что очень быстро было вторжение и тем более территория была под Польшей. Кто помоложе самостоятельно ушёл в партизаны, где-то в районе г. Плещеницы. Затем, следом ушли и их семьи, так как каратели истребляли, убивали, жгли семьи партизан и военнослужащих».
Фашисты быстро установили свою власть. В д. Долгиново, находящейся от нашей деревни в 7 км была ГМИНа (Сельский Совет) и Немецкая полиция, куда пошли местные предатели. Была создана организация «Самоохрана», туда тоже шли местные предатели-полицаи и фашисты, некоторых людей туда насильно заставляли записываться под страхом смерти. В деревне Долгиново было создано Гетто для местных евреев, где находилось около 1000 человек, в основном женщины, старики и дети. Практически все мужское население ушло в партизанские отряды. Когда их вели на смерть, они шли тихо и безропотно (со слов очевидцев). Их сожгли заживо в одном из сараев. Из воспоминаний Веры:
«На нашу деревню валили клубы чёрного дыма с едким запахом. Это был запах человеческой плоти. Мы плакали…»
Вера Николаевна застала эвакуацию семей с Восточной Беларуси:
«Их размещали по хатам. У нас жили 3 семьи. Был голод. Выживали как могли. Было страшно. В одной из семей был больной ребёнок тифом. Головной тиф. Мы заболели со старшей сестрой. Чудом выжили. А бабушка умерла».
Еды и припасов не хватало, за «солью» ходили на станцию в м. Будслав. Там лежала калийная соль, приносили, промывали и употребляли в пищу. Очень страшным «зрелищем» было, когда по шоссе гнали советских военнопленных. Колонны были очень большие, окружены конвоирами и собаками. Женщины издалека слышали гул колонны, бежали к шоссе, несмотря на автоматные очереди и бросали кто, что мог (картошку в мундире, кусочки хлеба, лук, яблоки). Кто наклонялся поднять били палками. Всякий раз после колонны оставались лежать на дороге трупы солдат. Местное население хоронили тела, предавая их земле, прямо у дороги под березками. Позже после войны, были перезахоронения в братские могилы.
Последние годы оккупации в памяти девочки остались такими:
«Во время войны школы у нас не было. Фашисты сожгли нашу двухэтажную школу. В марте 1944 г. у нас умер отец, мать очень заболела. Мы остались одни. Большим чудом для нас было выздоровление нашей мамочки. Так и дожили до долгожданного дня. Это случилось 6 июля 1944 г. Накануне фашисты поспешно эвакуировали свою технику и солдат. И наступила ТИШИНА. А потом… Где-то перед заходом солнца шла разведмашина с русскими солдатами. Ночь тоже была тихая. Утром пошла советская техника. Нас освободили… Местные предатели были оставлены немцам на произвол судьбы. Они скрывались на Вилейском ж/д вокзале. Партизаны подорвали рельсы и уничтожили предателей, провели мобилизацию, и партизаны ушли на фронт».
Школу открыли в сентябре 1944 г. в одном из домов деревни, в 12 лет девочка пошла в 3 класс (1952 г.). После окончания школы поступила в Гродненский с/х техникум, заочно в 1963 году окончила Гродненский с/х институт по специальности агрономия. Всю свою жизнь проработала агрономом.
«Сейчас мне 93 года. Война осталась для меня самым страшным событием в моей жизни. Не дай Бог этому Ужасу повториться. Мира вам и добра».
«С самого утра отец услышал у соседа по радио, что началась война. До обеда было спокойно. Отец начал рыть окопы. После обеда полетели немецкие самолёты, их гул отличался от советских, они «выли». Это были немецкие бомбордировщики. Они летели на восток. Наша деревня располагалась на шоссе Молодечно-Полоцк, и с утра следующего дня уже шли машины с немецкими солдатами, конница. Немцы быстро оккупировали территорию. Мобилизации не было, потому что очень быстро было вторжение и тем более территория была под Польшей. Кто помоложе самостоятельно ушёл в партизаны, где-то в районе г. Плещеницы. Затем, следом ушли и их семьи, так как каратели истребляли, убивали, жгли семьи партизан и военнослужащих».
Фашисты быстро установили свою власть. В д. Долгиново, находящейся от нашей деревни в 7 км была ГМИНа (Сельский Совет) и Немецкая полиция, куда пошли местные предатели. Была создана организация «Самоохрана», туда тоже шли местные предатели-полицаи и фашисты, некоторых людей туда насильно заставляли записываться под страхом смерти. В деревне Долгиново было создано Гетто для местных евреев, где находилось около 1000 человек, в основном женщины, старики и дети. Практически все мужское население ушло в партизанские отряды. Когда их вели на смерть, они шли тихо и безропотно (со слов очевидцев). Их сожгли заживо в одном из сараев. Из воспоминаний Веры:
«На нашу деревню валили клубы чёрного дыма с едким запахом. Это был запах человеческой плоти. Мы плакали…»
Вера Николаевна застала эвакуацию семей с Восточной Беларуси:
«Их размещали по хатам. У нас жили 3 семьи. Был голод. Выживали как могли. Было страшно. В одной из семей был больной ребёнок тифом. Головной тиф. Мы заболели со старшей сестрой. Чудом выжили. А бабушка умерла».
Еды и припасов не хватало, за «солью» ходили на станцию в м. Будслав. Там лежала калийная соль, приносили, промывали и употребляли в пищу. Очень страшным «зрелищем» было, когда по шоссе гнали советских военнопленных. Колонны были очень большие, окружены конвоирами и собаками. Женщины издалека слышали гул колонны, бежали к шоссе, несмотря на автоматные очереди и бросали кто, что мог (картошку в мундире, кусочки хлеба, лук, яблоки). Кто наклонялся поднять били палками. Всякий раз после колонны оставались лежать на дороге трупы солдат. Местное население хоронили тела, предавая их земле, прямо у дороги под березками. Позже после войны, были перезахоронения в братские могилы.
Последние годы оккупации в памяти девочки остались такими:
«Во время войны школы у нас не было. Фашисты сожгли нашу двухэтажную школу. В марте 1944 г. у нас умер отец, мать очень заболела. Мы остались одни. Большим чудом для нас было выздоровление нашей мамочки. Так и дожили до долгожданного дня. Это случилось 6 июля 1944 г. Накануне фашисты поспешно эвакуировали свою технику и солдат. И наступила ТИШИНА. А потом… Где-то перед заходом солнца шла разведмашина с русскими солдатами. Ночь тоже была тихая. Утром пошла советская техника. Нас освободили… Местные предатели были оставлены немцам на произвол судьбы. Они скрывались на Вилейском ж/д вокзале. Партизаны подорвали рельсы и уничтожили предателей, провели мобилизацию, и партизаны ушли на фронт».
Школу открыли в сентябре 1944 г. в одном из домов деревни, в 12 лет девочка пошла в 3 класс (1952 г.). После окончания школы поступила в Гродненский с/х техникум, заочно в 1963 году окончила Гродненский с/х институт по специальности агрономия. Всю свою жизнь проработала агрономом.
«Сейчас мне 93 года. Война осталась для меня самым страшным событием в моей жизни. Не дай Бог этому Ужасу повториться. Мира вам и добра».
